Речные Круизы

История городов России

Отзывы туристов

Касимов. На том месте, где стоит ныне Касимов, люди жили еще в каменном веке. Об этом свидетельствуют найденные в городской черте кремниевые наконечники стрел и каменные топоры. Впоследствии обитали здесь финно-угорские племена, давшие начало народностям мещеры и мордвы, а с первого тысячелетия нашей эры стали расселяться славяне /вятичи и кривичи/.

Туры по Золотому кольцу - КасимовГерб города Касимов. Номер в Геральдическом регистре РФ: 290
Описание: Герб города Касимов: "В лазоревом (синем, голубом) поле - золотое корабельное основание, нос которого увенчан короной, украшенной самоцветами; в золотой левой вольной части со скругленным углом - старинная зеленая княжеская шапка с черной собольей опушкой, над которой золотое украшение («городок») с лазоревым самоцветным камнем."
Через 5 лет после того, как суздальский князь Юрий по прозвищу Долгорукий заложил на юго-западной границе своего княжества городок Москву, он же повелел основать на юго-восточной границе суздальских владений еще одну крепостицу, чтобы оградить их от набегов волжских болгар и мордвы. Строительство ее началось, согласно летописи, в 1152 г. на высоком берегу Оки среди дремучих мещерских лесов, отчего крепостица и была названа Городец Мещерский. А спустя шесть столетий выросший рядом с этим местом город благодаря окружавшим его корабельным лесам получил в 1779 году свой герб - корабельное основание.
За минувшие столетия город породил непростую историю. Он менял место: после сожжения его татарами в 1376 г. был заново отстроен выше по течению. Менял властителей: в 1381 г. по соглашению Олега Рязанского с Дмитрием Донским Городец был включен в Московское княжество, а в 1452 г., через 300 лет после основания, был пожалован московским князем Василием II Темным казанскому царевичу Касым-хану за службу. Город менял имя: после смерти Касыма город был переименован в Касимов и более чем на двести лет стал центром удельного Касимовского царства (ханства), пережившего в составе России прочие осколки Золотой Орды. В городе уживались две веры: православные храмы соседствовали с мусульманскими мечетями. Касимовские ханы сидели на разных престолах: Шах-Али (Шигалей) участвовал с Иваном Грозным в походах на Казань, а после ее покорения один хан - Симеон Бекбулатович (Саин Булат) по воле того же Грозного целый год (1575) занимал трон государя всея Руси.
Но при составлении касимовского герба вся эта богатейшая история не была принята во внимание. В царствование Екатерины II более существенной оказалась та роль, которую Касимов сыграл в развитии торговли и судоходства на Оке и Волге благодаря своему выгодному положению. Военно-стратегическое значение город начал утрачивать сразу после взятия Казани в 1552 году: в XVII веке формальная власть касимовских ханов распространялась только на треть города, а в 1681 г. была вовсе упразднена. Но уже вскорости после этого царем Алексеем Михайловичем на Оке было начато строительство российской волжско-каспийской флотилии, затем строительство военного и торгового флота было энергично продолжено Петром I. Вот тут-то и пригодились вековые корабельные леса, окружавшие Касимов. Поэтому, когда городам Рязанской губернии, в которую Касимов был включен в 1778 г., Екатериной II были пожалованы гербы, город получил свою эмблему, изображавшую "в голубом поле корабельное основание, означающее, что из сего места доставляются к строению корабельному принадлежащие леса".
Изображение корабля у египтян и финикийцев символизировало торговое предприятие, жизненный успех; в христианстве - церковь, помогающую человеку преодолеть жизненное море; в российской геральдике корабль - символ доброй надежды и счастья. Но корабельное основание есть только в гербе Касимова.
При разработке современного герба за основу была взята эмблема 1779 г., которая приобрела некоторые дополнительные характеристики. По предложению касимовского художника В.Ю. Мурашова, одобренному Государственной герольдией, само корабельное основание было слегка развернуто к зрителю, а его носовой части была придана форма носа древнерусской ладьи. Таким образом, удалось достичь лучшего заполнения гербового щита и большей выразительности силуэта. В описании исторического герба не был определен цвет корабельного основания, поэтому в современном гербе, согласно геральдическим нормам, оно стало золотым. А форме его подножия был придан вид золотого слитка - в напоминание о том, что рядом с городом находится завод по очистке золота.
И, наконец, в гербе нашла место древняя история Касимова как центра самостоятельного Касимовского царства, образованного выходцами из Казани. По рекомендации Государственной герольдии для обозначения этого обстоятельства нос корабельного основания был увенчан золотой царской короной. Форма ее в описании жестко не зафиксирована, но в самом гербе ее зубцам придан вид "городков". Такие зубцы характерны для русских корон: два ряда "городков" украшают историческую казанскую корону, а один "городок" есть на рязанской княжеской шапке в гербах Рязанской губернии и области. Сама эта шапка, в знак территориальной принадлежности Касимова к Рязанской области, помещена в золотой "вольной части" в верхнем углу герба, а "городок" на ней имеет лазоревый самоцветный камень - под цвет гербового щита. (Автор - Михаил Шелковенко)
На том месте, где стоит ныне Касимов, люди жили еще в каменном веке. Об этом свидетельствуют найденные в городской черте кремниевые наконечники стрел и каменные топоры. Впоследствии обитали здесь финно-угорские племена, давшие начало народностям мещеры и мордвы, а с первого тысячелетия нашей эры стали расселяться славяне /вятичи и кривичи/.

Согласно древним преданиям, около 1152 года, во времена энергичного и предприимчивого князя Юрия Долгорукого в непроходимых лесах на берегу Оки при впадении в нее речки Бабенки начали возводить сторожевую крепость, называвшуюся Городцом Мещерским. Издревле обжитое место превращалось в порубежный опорный пункт с высокими насыпными валами и глубокими рвами. Стучали в Городце топоры, росли деревянные стены, боевые и дозорные башни, безвестный зодчий озабоченно торопил усталых мастеровых… И вряд ли они загадывали тогда, что заложенный ими в мещерской глухомани городок в будущем перешагнет рубеж второго тысячелетия.

Городцу не раз, как и многим русским поселениям сурового средневековья, приходилось воскресать из небытия. К концу XІV века он был уничтожен до основания пожарами и татарскими набегами. Но жители не собирались покидать освоенные благодатные места. Чуть подале на Оке они вновь поставили крепость, именовавшуюся теперь Новый Низовой Городец. Вместе с русскими проживали в ней и мещеряки, и мордва. Они дружили, роднились, перемешивали бытовые обряды и обычаи. В середине XV века в жизни Городца произошла неожиданная и весьма значительная перемена. Летописи повествуют, как в разгар борьбы за московский престол Василия ІІ и Дмитрия Шемяки шурин Василия, князь серпуховской, шел на подмогу родичу с большими военными силами и вдруг у Ельни столкнулся с невесть откуда взявшимся отрядом татар. Приученные к нежданным татарским набегам, русские изготовились к обороне и начали перестрелку. Однако к их удивлению, татары отбивались вяло, не проявляя никакого желания вступать в битву. Тогда началось выяснение отношений. «Вы кто есть?» - в свою очередь откликались русские. Татары отвечали, что ведут их казанские царевичи Касим и Якуб, решившие помочь Василию. Оба отряда, соединившись, отправились дальше вместе. В реальности же Касим и Якуб сами искали помощи и покровительства у русского князя. Их отец, казанский правитель Улу-Мухаммед, и их младший брат были убиты старшим братом Махмутеком, стремившимся к власти. И царевичи, опасаясь за свою жизнь, бежали вместе со свитой и родственниками на Русь. Василий ІІ, ставший великим московским князем, пожаловал Касиму за верную службу Низовой Городец. Так по княжескому указу возникший среди лесов и болот русский городок стал удельным татарским ханством, получив название Касимова. Рядом с острогом, внутри которого жались друг к другу деревянные избенки и церквушки, на холме, прозванном татарской горой, появились сооружения из массивных известняковых плит: ханский дворец, мечеть с минаретом, потом начали возводиться и каменные мавзолеи-текие, памятники скончавшимся ханам и их родне. Необычная жизнь шла в Касимове: на городском торгу вперемешку слышалась разноязыкая речь, в толпе мелькали русские кафтаны и татарские рубахи. Спозаранку одна часть горожан под колокольный благовест спешила в церковь; другая, вслушиваясь в голос муллы, взывающий с минарета, шествовала в мечеть. А многие из мордвы и мещеры продолжали исповедовать древние языческие культы. Молились разным богам, но жили мирно, исподволь перенимая друг у друга кулинарные рецепты, секреты ремесленного мастерства, особенности национальных узоров, украшавших одежду, бытовые предметы и ювелирные изделия. Недаром местный поэт Е. Маркин писал о Касимове:

Он – веха в летописи! Ибо

Прославил Русь не тем, что стар:

Он первый памятник не игу,

А братству русских и татар!

Страницы многовекового пути Касимова – словно богатый разноцветный ковер, а рисунок которого вплетались отголоски исторической жизни самых разных народов. Писатель И.И. Лажечников в романе «Басурман» поведал о судьбе «Немчина Антона», который в 1483 году приехал на Русь и стал придворным врачом у великого московского князя Ивана ІІІ. По летописным источникам, русский правитель весьма жаловал иноземного лекаря и оказывал ему всяческие милости. Но еще более он ценил услуги сына Касима хана Данияра и его сподвижников. Они отличились в борьбе с непокорными новгородцами, пытавшимися противостоять власти Ивана. Узнав, что один из приближенных Данияра Кара-Ходжа тяжело заболел, Иван заботливо отправил к нему своего искусного лекаря. На беду все старания Антона оказались напрасными. Больной скончался. Среди татар распространились слухи, переданные летописью, будто «немчин» нарочно уморил Кара-Ходжу за то, что тот с насмешками относился к европейским традициям медицины. Разгневанный Иван выдал головой Антона сыну умершего. Тот долго мучил незадачливого врача, но все же решил отпустить его за приличный выкуп. Однако суровый московский властитель требовал отмщения за смерть преданного ему татарского воина. Антона вывели на лед Москвы-реки и принародно казнили под мостом.

В XVІ веке касимовские татары сыграли немалую роль в покорении Казанского царства. Казань на протяжении многих лет вела сложную политику дипломатического лавирования, то вместе с крымскими ханами устраивая разорительные набеги на Русь, то демонстрирую склонность к союзу с Москвой. Когда Иван Грозный, решив покончить с угрозой, исходившей от Казани, стал готовиться к военным действиям, устрашенные казанцы предложили очередной компромисс. Они обещали принять в качестве правителя ставленника царя Ивана, касимовского хана Шах-Али, с условием, что тот жениться на их овдовевшей царице Сумбеке /Сююн-Бике/. Но это не входило в планы волевой и энергичной царицы, стремившейся сохранить престол для своего маленького сына Утемеш-Гирея, уже провозглашенного казанским царем. Кроме того у нее были веские основания опасаться встречи со своим «нареченным». В 1535 году Сумбека, дочь ногайского мурзы Юсуфа, была выдана замуж за младшего брата Шах-Али, Джан-Али, который по договору с казанцами правил в их городе. Через несколько месяцев придворные убили ночью Джан-Али в его спальне, а казанский престол занял крымский хан Сафа-Гирей. Как полагают ученые, все это произошло не без ведома и деятельного участия Сумбеки, ставшей любимой супругой Сафа-Гирея, а после его смерти оказавшейся полновластной правительницей Казани. За редкую красоту современники называли ее «красносолнечной». По преданию, запечатленному в памятнике XVI века «Казанской истории», царица, вопреки решению казанских вельмож, просватавших ее за Шах-Али, все же попыталась тайком избавиться от нежеланного жениха. Во время приготовлений к свадебным торжествам она по обычаю отправила Шах-Али подарки: собственноручно сделанное кушанье и расшитую шелками одежду. Но касимовский хан, искушенный в азиатских хитростях, был начеку: угощенье царицы сначала предложил собаке, а роскошную одежду велел надеть на приговоренного к смерти раба. Собака и раб тут же погибли в мучениях на глазах своего господина: и еда, и одежда оказались пропитанными сильнодействующим ядом. По требованию Ивана Грозного казанцы выдали строптивую царицу русским воеводам. Стремясь избежать позора, она пыталась покончить с собой, 2но не смогла, ибо крепко берег ее блюститель». Сумбеку отправили в Москву в специально приготовленном для нее царском струге: «Посередине струга было сделано помещение для царицы – стеклянный теремок, светлый, как фонарь, покрытый золочеными досками, в котором, как свеча, сидела царица, видя во все стороны». Но вероятно, изысканный стеклянный теремок предназначался вовсе не для удобства путешествия пленницы, а для того, чтобы все по пути ее следования могли увидеть столь значительную добычу московского правителя. Горько рыдала Сумбека, прощаясь со своим царством: «И положил ее в теремке на царскую ее постель, словно больную или пьяную, упившуюся, как вином, беспробудною печалью…».

Но и Шах-Али не сумел утвердиться в Казани. Трижды, словно дразня касимовского хана, судьба предоставляла ему заветный престол его предков. Впервые, благодаря действиям промосковской группировки, Шах-Али был объявлен казанским царем в 1519 году, когда ему едва исполнилось 14 лет. Но в 1521 году в результате дворцового переворота он был свергнут и вернулся назад. Московский князь ВасилийIII обласкал натерпевшегося страха и унижений юношу, окружив его подчеркнутым вниманием. Посланник австралийского императора С. Герберштейн, прибывший в Москву, сразу отметил то особое положение, которое занимал в придворной иерархии Шах-Али. Князь называл ее «братом»; на охотах и пирах он неизменно находился рядом с Василием, «с правого боку», что согласно придворному этикету означало высшую степень почета. Но шло время, касимовский хан возмужал, и Василий, раздосадованный тем, что Шах-Али начал проявлять излишнюю самостоятельность в политике, в 1533 году сослал его в заточение на Белоозеро. Возможно, там, на чужой северной земле и пришлось бы узнику окончить свои дни, если бы он потребовался новой московской власти для очередных политических расчетов. В 1546 и 1551 годах Шах-Али вновь пытался стать казанским правителем, но продержался на престоле лишь несколько месяцев, едва не поплатившись за это головой.

После того, как в 1552 году Грозный взял штурмом и подчинил себе мятежную Казань, решилась и судьба Сумбеки. Она жила в Москве, упорно отказываясь принять христианство и надеясь на помощь отца Юсуфа, который вел с царем переговоры, прося вернуть ему дочь и внука. Однако царь, не желая лишиться такого ценного «трофея», а тем более в будущем давать повод для оспаривания казанского престола, с мстительным злорадством приказал Шах-Али взять Сумбеку в жены. Хан увез ее в Касимов, но, по рассказу «Казанской истории», «не любил он ее, не смотря на ее красоту, <…> и жила она у него, запертая в отдаленной и несветлой комнате, словно в темнице, и не сходился он с нею спать…». Ее сына царь оставил при дворе, окрестил, дав ему имя Александр, и велел обучить русскому языку и обычаям. Царевич, выросший сиротой среди чужих ему людей, умер, едва достигнув 17 лет. Успела ли Сумбека оплакать своего сына, долго ли прожила она сама в негостеприимном касимовском дворце и где была похоронена, - все это до сих пор остается неразрешимой исторической загадкой. В.В. Вельяминов-Зернов, вXIX веке изучавший плохо сохранившиеся остатки надгробий в мавзолее Шах-Али, пришел к выводу, что там были захоронены сам Шах-Али, его любимая жена Булак-Шад и еще шесть его родичей. Девятая же плита оказалась безымянной. Она-то и дала повод для местных легенд, будто хан, похоронив не выдержавшую домашнего заточения Сумбеку, не велел писать на надгробии ее имя, чтобы оно стерлось из памяти потомков и никто не нашел бы ее следов. Но мог ли Шах-Али предоставить место в своей усыпальнице для той, которую он отверг еще при жизни и содержал лишь как пленницу, но не как жену?

А один из касимовских ханов Саин-Булат, окрещенный под именем Симеона Бекбулатовича, в 1575 году по прихоти Ивана Грозного стал государем всея Руси. Сам царь покинул Кремль, приезжал во дворец наравне с боярами в обычных санях, скромно садился на дальнее место, слал униженные челобитные: «Государю великому князю Симеону Бекбулатовичу всея Руси Иванец Васильев с своими детишками, с Иванцом да с Федорцом, челом бьют<…>. Окажи милость, государь, пожалуй нас!» Однако царь Симеон, панически боявшийся своего гневливого и непредсказуемого подданного Иванца Васильева, не смел и шагу ступить без его санкции. Эта политическая игра в «ряженых», устроенная Грозным, чтобы мобилизовать силы для борьбы с боярской оппозицией, длилась всего одиннадцать месяцев. Затем Иван запросто «отставил» царя Симеона (возможно, к немалому облегчению последнего).

В Смутное время Касимов оказался в активной оппозиции по отношению к правительству Василия Шуйского, не имевшего популярности в народных массах. Город стал одним из сборных пунктов ратников, поддержавших восстание И. Болотникова. В документахXVII века рассказывается, как правительственные войска под предводительством боярина Ф. И. Шереметева отправились карательным походом под Муром, «а из Мурома поиде под Касимов и Касимов осади, и в Касимове сидяху крепко: не похоте града Василию сдать». Шереметев штурмом взял непокорный город, учинив жестокую расправу над его защитниками. После поражения Болотникова касимовский царь Ураз-Мухаммед со своими воинами примкнул к ЛжедмитриюII . Но вскоре понял, что тот служит интересам поляков, и пытался устроить против него заговор. Немец – наемник Конрад Буссов, также находившийся в стане Лжедмитрия, свидетельствовал, что Ураз-Мухаммеда предал собственный сын. Лжедмитрий пригласил Ураз на охоту и тайком убил его, приказав тело бросить в реку. В лагере было объявлено, что касимовский хан сбежал. Но приближенные Ураза вскоре дознались до истины и затаили жажду мщения. В декабре 1611 года Лжедмитрий отправился на прогулку за город; сопровождавший его ногайский князь Петр Урусов, по рассказу Буссова, неожиданно «выстрелил в сидевшего в санях Дмитрия, да еще, выхватив саблю, снес ему голову». Неизвестно, как бы повернулась русская история, если бы не внезапная гибель этого предприимчивого авантюриста.

На окраине Касимова сохранился еще один мавзолей-текие. Арабская надпис над входом гласит, что здесь погребен Авган-Мухаммед-Султан, скончавшийся в 1648 году и «над ним возвела это здание супруга его Алтын-Ханым…». В 1621 году в далекой Хиве развернулась жестокая борьба за власть между Араб-Мухаммедханом, правившим уже 18 лет, и его возмужавшими сыновьями Хабашем и Ильбарсом. Стареющий правитель потерпел поражение и попал в плен вместе с двумя младшими сыновьями. Через год Ильбарс приказал умертвить отца и одного из братьев. Но он хотел, чтобы и Хабаш разделил с ним ответственность за это кровавое преступление. Ильбрас отослал к брату 11-летнего Авган-Султана, также обреченного на смерть. Однако Хабаш пожалел мальчика. В это время в Хиве находилось московское посольство, и Хабаш, надеясь на добросердечие русских, тайно передал Авгана послу. Тот с риском вывез его в Россию. Юный царь Михаил Романов, сам в недавнем прошлом чуть не ставший жертвой придворных интриг, проявил к нежданному хивинскому «подарку» заботливое участие. Он распорядился дать Авгану подходящее образование и назначил ему удел в Касимове. Авган старался верно служить интересам своей новой родины, а царю Михаилу время от времени преподносил в подарок то богато украшенную саблю, то боевые луки, то военные доспехи. Старый посад в Касимове, где был похоронен Авган, в то время населяли по преимуществу русские жители. И строители усыпальницы Авгана использовали традиционные элементы русского зодчества, что сказалось в обрамлении окон и дверного проема, в применении декора из цветных изразцов.

Касимовское ханство находилось в политической зависимости от Москвы, и потому его правители назначались по воле русского царя.

Кто только не поселялся в сумрачных покоях касимовского ханского дворца: и представители местной знати, и беглые крымские и астраханские царевичи, спасавшиеся на Руси от домашних кровопролитных «разборок» или попросту искавшие лучшей доли, и потомки сибирского хана Кучума. В 1582 году, когда Ермак занял столицу Кучума город Кашлык, в плен попал племянник хана царевич Магметкул.Сначала он жил почетным пленником в Москве, но последним пристанищем для него стал Касимов. ВXIX веке на кладбище Старого посада было обнаружено его надгробие. В 1600 году властителем Сибири объявил себя сын Кучума Алей, но вскоре и он оказался в плену вместе со своим сыном Арсланом. А в 1614 году по указу царя Михаила Романова Арслан Алеевич был поставлен очередным касимовским ханом. После его смерти власть наследовал его малолетний сын Сеид-Бурган при регентстве матери Фатимы-Султан-Сеитовны.

Сеид-Бургана Москва держала под строгим надзором. В 1651 году царь Алексей Михайлович послал наказ воеводе И.П. Литвинову «беречь и разведывать того, чтобы к Касимовскому царевичу и к людям его из которых басурманских государств или от Ногайских людей и от Черемисы о каких делах присылки али совета <…> не было, и не скрали бы его никто». Характерно, что Сеид-Бурган носил уже титул не «царя касимовского», а лишь «царевича». Когда к берегу городка причалили корабли, на которых плыли немецкие послы, Сеид-Бурган не посмел даже пригласить их в свой дворец, извиняясь, что это «вызвало бы неудовольствие воеводы. Но стремясь все-таки исполнить обычай гостеприимства, он прислал на берег подарки: двух овец, бочонок пива, меду, кислого молока, сливок, масла и прочие припасы. Причем слуги благоговейно сообщили, что масло собственноручно сбила для гостей ханша Фатима-Сеитовна. Участник посольства А.Олеарий слышал, будто царские придворные уверяли Сеид-Бургана, «что если бы он принял русскую религию и дал себя окрестить, то великий князь Михаил Романов не отказал бы ему в выдаче своей дочери за него. Он однако будто бы ответил, что теперь он еще слишком молод (ему было всего 12 лет), но когда он придет в лучший возраст и разум, то он готов дать ответ».

Впоследствии царевич крестился под именем Василия Арслановича. По слухам, царь Алексей Михайлович обещал ему руку своей сестры Ирины (уже побывавшей неудачно невестой датского королевича), но этот брак не состоялся. Однако Василий взял в жены русскую – дочь боярина Н.Ю. Плещеева Марию Никифоровну. Одну из своих дочерей, Евдокию, они выдали замуж за брата царицы Натальи Кирилловны, боярина Мартемьяна Нарышкина. Другую – Домну – за князя Ю.Я. Хилкова. Крестившись и породнившись с русской знатью, Василий получил более доверия у царского двора, а вместе с тем и более самостоятельности. По крайней мере теперь ему не возбранялось принимать у себя чужеземных гостей. В мае 1669 года по вешней воде вели из села Дединова в Волгу только что построенный первый русский большой корабль «Орел». Когда бросили якорь в Касимове, капитан и часть команды (все набранные из иноземцев), отправились представляться в ханский дворец. И хотя сам Василий накануне отбыл в Москву, приезжих встретили с радушным гостеприимством. Парусный мастер голландец Я. Стрейс писал в своих записках: «Дворецкий принял нас очень приветливо, пригласил к столу, за которым подавали вареную и жареную рыбу и пили мед и водку». Из шестерых сыновей Василия только четверо пережили отца, но они не могли возглавить касимовских татар, так как изначально являлись христианами. Поэтому после смерти Василия правительницей считалась его мать Фатима-Султан-Сеитовна. Когда она скончалась в 1681 году, по городу поползли слухи, будто ханша была задушена ночью собственными придворными, прознавшими якобы о ее намерении тайно принять православие. Касимов же перешел под казенное управление.

***

В XIX веке писатель В.С. Соловьев создал роман «Касимовская невеста», приоткрыв завесу над одной из давних дворцовых тайн, о которой упорно молчали официальные источники и скупо упоминали записки современников. В 1647 году 18-летний царь Алексей Михайлович задумал жениться. На смотрины в Москву собрали 200 самых красивых девушек, из которых царю представили 6. Вопреки усиленным стараниям ловких царедворцев скорректировать решение юного государя, его избранницей неожиданно для всех оказалась Афимья (Евфимия) Всеволожская. Ее отец Федор (или Раф, как его чаще называли) согласно «Боярским книгам» в 1640 году числился дворянином московским. Около 1642 года его назначили воеводой в Касимов на смену И.В. Вышеславцеву, занимавшему эту должность в 1641 году. Известны тексты двух царских грамот (января 1642и апреля 1643 года), начинавшиеся стандартной формулой: «В Касимов воеводе нашему Рафу Родионовичу Всеволоцкому…» Афимью на время предсвадебных хлопот поместили в покоях царевен, чтобы приготовить ее к ответственной роли царской супруги, научить многосложному придворному этикету, а заодно присмотреться, нет ли в ней каких скрытых изъянов. Однако чванливая и заносчивая придворная аристократия никак не желала видеть Афимью в роли государыни всея Руси, а тем более – мириться с появлением возле царя ее незнатной родни. Когда через некоторое время девушку вывели в пышном наряде к державному жениху для официальной помолвки, она вдруг без чувств рухнула на пол. Шведский поверенный в делах при российском дворе Фербер, посылая известие об этом происшествии, предполагал, что царская невеста потеряла сознание «от великого страха и радости». Подьячий Посольского приказа Г. Котошихин, в 60-ые годыXVII века бежавший в Швецию и написавший там книгу о жизни русского двора, утверждал, что виной всему зависть живших у царевен родственниц отвергнутых претенденток. Они умыслили во что бы то ни стало «извести» Афимью «и скоро то сотворили, упоив ее отравами», Англичанин С. Киллинс, в 1659 году поступивший на службу к Алексею Михайловичу в качестве врача, в придворных кругах услышал версию, будто расстроить царскую свадьбу прежде всего стремился боярин Борис Морозов, воспитатель царя, пользовавшийся при дворе огромным авторитетом. Перед выходом Афимьи «Борис приказал так крепко завязать ей венец на ее голове, что она упала в обморок …» Так или иначе, но царедворцам удалось уверить неопытного государя, что Всеволожская больна падучей немочью. Ее отца, предвкушавшего уже получение боярского чина (как это обычно бывало в случае царской свадьбы), отправили в пыточный застенок и секли кнутом, добиваясь признания, что он умышленно скрыл страшный недуг дочери. По словам Котошихина, Алексей Михайлович в конце концов узнал, «что то учинилось по ненависти и зависти». Но как ни запала ему в душу нежная касимовская красавица, жениться на ней он уже не мог. В ходе следствия выяснилось, что на Афимью тайно напускал порчу с помощью «чародейства» и «наговора» некий Мишка Иванов, холоп боярина Н.И. Романова, слывший колдуном. Мишку заточили в тюрьму Кирилло-Белозерского монастыря, а семейство Всеволожских отправили в ссылку в Сибирь. Юный царь тяжело переживал неудачу своей помолвки. И хотя Фербер, писавший свое донесение по горячим следам, передавал мнения придворных, что из правитель «после Пасхи женится на другой», - к Алексею Михайловичу целый год не могли подступиться с разговором о новой невесте. Котошихин свидетельствовал, что он «велми печален был и многая дни лишен был яди». Однако необходимо было подумать о наследнике престола. И через год царь обвенчался с Марией Ильиничной Милославской, которую представил ему Морозов. А через десять дней состоялась другая пышная свадьба: вдовец Морозов женился на младшей сестре царицы Анне Милославской, надеясь прочно укрепить таким образом свое положение при дворе. Но опытный царедворец на сей раз жестоко просчитался. Бойкая и темпераментная молодица, недовольная своим престарелым мужем, давала ему основательные поводы для ревности. Коллинс рассказывал, что один англичанин был сослан в Сибирь за то, что Морозов заподозрил его в слишком коротком знакомстве со своей женой. Да и могущество Морозова при дворе вскоре пошатнулось. Внутренняя политика возглавляемого им правительства, увеличение поборов, бесконтрольный произвол чиновников-мздоимцев вызвали народное негодование. В Москве вспыхнул бунт. Морозовское подворье было разгромлено, а сам Борис, спасаясь от расправы, бежал из Москвы и долгое время скрывался в Кирилло-Белозерском монастыре, там же, где отбывал наказание Мишка Иванов, обвиненный в чародействе на дочерью Всеволожского. Странные повороты бывают у судьбы…

В 1649 году Алексей Михайлович вспомнил об изгнанниках и назначил Федора Всеволожского воеводой в Верхотурье. Однако через три года происходит странная история, о которой глухо говорят официальные документы. Федора то посылают воеводствовать в Яранск, то срочно возвращают с дороги и отправляют в Тобольск. Причем везут его с приставами, как поступали обычно с арестованными. Похоже, недоброжелатели не оставляли Всеволожского в покое и в далекой Сибири, найдя способ скомпрометировать его перед царем. Наконец он оказался в Тюмени, где и скончался. Его осиротевшей семье царь в 1653 году разрешил вернуться в касимовские вотчины, послав однако местному воеводе строгий наказ: держать опальников «в Касимовском уезде в дальней их деревне, а из деревни их к Москве и никуда отпущати не велено». Там и скончалась «порушенная» царская невеста совсем еще молодой. То ли тяготы сибирской ссылки подорвали ее здоровье, то ли истомили неизбывная печаль и горькие воспоминания… Говорили, что у нее были достойные женихи, но она всем отказывала и как святыню берегла платок и кольцо, некогда подаренные царем. С ними ее и похоронили.

А в 1830 году по лесным мещерским дорогам двигался обоз князей Долгоруковых, сосланных императрицей Анной Иоанновной в их поместье в Селищах, в 6 верстах от Касимова. И тихо плакала, таясь от окружающих, 16-летняя Наталья, жена Ивана Долгорукова, еще недавно всесильного фаворита юного императора ПетраII . Когда Петр внезапно скончался, а Долгоруковы оказались в опале, родные Натальи (дочери прославленного фельдмаршала Шереметева) предлагали расторгнуть помолвку и даже срочно подыскали более подходящего жениха. Однако натолкнулись на решительное сопротивление юной невесты. В своих «Записках» Наталья признавалась: «Я такому бессовестному совету согласиться не могла, а так положила свое намерение, когда сердце одному отдав, жить или умереть вместе…». Напуганная родня отдалилась от Натальи, с безрассудным самоотвержением идущей навстречу своей погибели. На венчании, состоявшемся в подмосковном имении Долгоруковых Горенки, никто из ее близких не присутствовал. А на третий день после свадьбы нарочный привез сенатский указ о ссылке всего семейства. Жить с ненаглядным, но уже обреченным Иванушкой Наталье пришлось недолго, зато горя и слез было с лихвой. Дорога по густым и заболоченным мещерским лесам, переполненным талой водой, грозила не только неудобствами, но и опасностями. Однажды Иван, увлекшись охотой, угодил в глубокий ручей и чуть не утонул. В касимовской глухомани вовсю разбойничали лихие люди. Когда Долгоруковы остановились на ночлег в одной из деревень, мужики пожаловались, что недавно разбойники сожгли соседнюю деревню, а этой ночью обещали наведаться к ним. Всю ночь путники не спали: женщины в отчаянии горячо молились, мужчины сосредоточенно лили пули, заряжали ружья, готовясь к обороне. Но видимо, появление в деревне большого обоза и хорошо вооруженных людей остановило разбойников. Когда добрались до Селищ, выяснилось, что старый помещичий дом не может всех вместить. Наталье с мужем пришлось уйти в деревню и ночевать в сарае у мужика. Вскоре в Селище явился пристав с новым предписанием: Долгоруковых ссылали в далекий северный Березов. Около недели они томились под стражей где-то в прибрежной части Касимова, ожидая, когда будет готов корабль. «Недалеко была река от дома нашего», - вспоминала Наталья. На касимовской пристани она разлучилась с последними близкими людьми, связывавшими ее с родительским домом. Любимую горничную Натальи отказалась взять с собой спесивая мужнина родня, а ее воспитательница-иностранка, добровольно последовавшая за своей питомицей в касимовскую глушь, на этот раз отступилась, напуганная рассказами о суровом русском Севере. Прощание было мучительным. Наталья лежала в глубоком обмороке, когда корабль отчалил от Касимова. Впереди ее ждали тяготы длинного пути, нелюдимый, холодный край, трудные отношения в большой сварливой семье и наконец – новый арест и казнь Ивана. А у касимовского берега осталась под окскими волнами оброненная Натальей в минуты прощания большая жемчужина («тогда я потеряла перло жемчужное»), словно навеки застывшая слеза плакавшей здесь юной женщины, такой неопытной и беспомощной в житейских делах и такой самоотверженной в своей любви.

Наши контакты: +7-495-771-60-37; +7-495-973-70-51;  www.zolotoe-koltso-tur.ru

 

Имя
E-mail *
Телефон, Город
Сообщение
Закрыть